Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу после ужина из взвода был сформирован летучий отряд помощи наряду по кухне. Почистить картошку на утро, помыть посуду, так как посудомоечная машина вышла из строя, убрать территорию. В общем вскоре после 12 мы освободились и отправились отдыхать.
За ночь нас подняли всего один раз, разгрузить фуры с какими-то грузами и это было везением. Могли поднять раз пять.
Утро начиналось на полчаса раньше с уборки территории. Затем уборка плаца, разгрузка грузов, помощь роте КЭЧ, которая… и прочая, и прочая, и прочая. Работа, работа, работа.
Вечером, когда караул чистил оружие перед сдачей его в оружейную комнату, взвод получил возможность отдохнуть, а точнее помыться и лечь спать. Весь взвод кроме меня. Я был назначен ответственным за выпуск боевого листка. У меня был личный художник. Точно такой же горемыка как я, курсант, прибывший на службу из Риги. Он действительно хорошо рисовал и по части рисунков на него можно было вполне положиться. Но весь материал должен был придумать я сам.
Плечи ныли, спина ныла, руки ныли, делать ничего не хотелось. Хотелось спать.
– Ну, что будем делать, – спросил Эдик, так звали моего художника.
– Комикс рисовать, – неожиданно для самого себя ляпнул я.
– Комикс? Это как? Вернее про что?
– Подожди минут 15, покури. Сейчас скажу
Я быстро набросал планчик сюжетиков, которые собирался отразить в листке. Остальным взводам было гораздо легче. Можно было просто перечислить, что требовалось от курсантов и назвать, кто справился с обязанностями лучше, а кто хуже. А здесь предстояло отображать все. Вся жизнь воинской части проходила при нашем непосредственном участии. А отобразить все, что случилось в полку за сутки на листке бумаги формата А4, было невозможно.
Но выход был найден. Часа через два я написал текст. Это было нечто, которое при большом желании могло бы напомнить стихи Маяковского. Каждому событию, происшедшему с нами соответствовали одна или две строчки. В тексте размещались четыре или пять небольших рисунка. Рисунки были маленькие, но яркие, поэтому издали бросались в глаза. Начинался листок с некоей шуточной молитвы. Нечто в таком духе:
Святая Мать Противогазная!Отец Святой наш АКМ!Спаси нас от работы разной,Не посылай ее совсем
и дальше перечислялись все невзгоды, которые мы пережили в день наряда. В заключении опять была просьба:
Ну и теперь, когда все уже кончилось
Дай нам, пожалуйста, чуть отдохнуть!
Листок получился ярким, броским, легко читался и хорошо запоминался. Лучше бы всего этого не было совсем!
Готовое детище мы тут же отдали сержанту – командиру отделения. Разбуженный сержант был не очень доволен, но отправился подписывать боевой листок. А дело обстояло так. За полгода или год до наших событий в соседней батарее курсанты выпустили боевой листок. Выпускали его выходцы из солнечной Армении. В соседнем взводе большинство курсантов было не то из Азербайджана, не то из Грузии, и в выпускаемом средстве массовой информации эта национальность изображалась как-то не так как надо. А поскольку солдаты и курсанты живут одной семьей и …, то…
В общем все сделали правильные выводы и впредь все СМИ, как то боевые листки, стенгазеты и другие, должны заверяться у офицера, командира подразделения. Теперь так и делалось. За небольшим исключением: если офицера не было, то его подпись рисовал наиболее способный сержант.
Утром боевые листки украшали казарму, а боевой листок третьего взвода украшал общий вид наглядной агитации. После завтрака курсанты убыли в парк с боевой техникой, а меня командир взвода посадил в Ленинской комнате вместо себя писать расписание занятий на неделю и конспекты этих занятий. Расписание собственно уже было составлено и записано еще лет пять-семь назад в толстой амбарной книге и мне предстояло переписать его оттуда на большой ватман. А конспекты требовалось составить, переписывая вкратце из журнала «Коммунист Вооруженных Сил». Я сидел в ленкомнате и спокойно писал все, что хотел комвзвода, когда послышался голос капитана Чекмарева.
– Так, а где боевые листки?
Капитан смолк, очевидно, знакомясь с содержанием выпущенных листков.
Внезапно раздался вопль, мало похожий на человеческую речь. Перепуганный дневальный у тумбочки рявкнул в ответ:
– Смирно!
Капитан не затихал:
– Что это такое? Я спрашиваю, что это такое?
– Боевой листок, товарищ капитан!
– Кто разрешил? Кто позволил? Что это такое?
Чувствовалось, что ответы он понимал очень плохо. Я всегда был очень сообразительным ребенком и сразу определял, куда дует ветер, поэтому я начал оперативно складывать свои бумаги, разбросанные по столу.
– Что за молитвы в моей батарее? Кто позволил? Кто здесь молится, а командир узнает о нем в последнюю очередь? Почему?
Буйство у капитана было самое натуральное. Будь моя воля, я сразу же вызвал бы машину из психушки.
– Почему солдаты разучивают молитвы, вместо того, чтобы изучать материальную часть?
Атеистические волнения Чекмарева продолжались минут пятнадцать – двадцать. К этому времени все командиры взводов, которые были в батарее, собрались в районе боевых листков. Капитан же тем временем перешел к воспитательно-обучающей методике.
– Кто это протестует здесь против разных работ? Кто против методики, утвержденной в министерстве обороны и штабе округа?
Явных противников не находилось, что только подливало масла в огонь.
– Почему курсанты моей батареи отказываются выполнять разные работы?
– Отвечаю. Потому что командиры пустили воспитательный процесс на самотек и курсанты предоставлены сами себе, а среди них ведется наглая и оголтелая антикоммунистическая пропаганда!
Услышав про министерство и антикоммунизм, я побледнел и снаружи и внутри, догадываясь, что дело мое не просто плохо, а совсем плохо, и с каждой секундой становится самым настоящим делом с номером, печатями, фамилиями и сроком наказания в местах не столь отдаленных.
Капитан, между тем, продолжал перечислять все огрехи и преступные деяния создателей данного образца СМИ. Голос его сел и он все чаще пускал петуха, что выходило достаточно смешно, но никто не смеялся.
Я выбрал самый отдаленный стол, нагруженный печатной продукцией, подшивками газет и журналов и застеленный кумачом. Под этим столом было темно, тепло и уютно. Только я устроился там поудобней, как в ленкомнату влетел комвзвода.
– Курсант, курсант! – от волнения старлей видимо забыл мою фамилию.
Я сидел настолько тихо, что, казалось, сердечный стук выдаст мое местоположение. Взводный ушел. Я вздохнул спокойно.
Капитан же продолжал бушевать:
– Где это видано, чтобы советский курсант мечтал об отдыхе! Что это за курсант, который вообще думает об отдыхе? Как советский курсант может думать об отдыхе?
– Да спокойно и постоянно, – хотелось ответить отцу командиру, но чувство собственной безопасности брало верх.
– Что же делать? Как выпутаться из катавасии? – эти мысли не выходили из головы. Подсказку я получил оттуда, откуда, ну, никак не ждал.
– Кто это написал? – Наконец капитану пришел в голову основной вопрос.
– Где он? Приведите его ко мне!
– Он заболел, товарищ капитан. Сейчас в санчасти. – нашелся мой взводный
Это меня и спасло.
Капитан еще с полчаса повозмущался тем, что его подчиненные могут думать об отдыхе, после чего отбыл к жене вкушать обеденные яства и отдыхать после обеда.
Я не теряя времени, собрал необходимые вещи (мыло, полотенце и еще какую-то мелочь) и отправился в медсанчасть. Медицину я не знал, но по части симптомов некоторых болезней подковался еще на гражданке. Память у меня неплохая. Так что уже к вечеру этого дня я был госпитализирован в дивизионный медпункт в инфекционное отделение с подозрением на дизентерию.
В госпитале меня продержали целых два месяца. За это время история с боевым листком полностью забылась, вытесненная из памяти командиров новыми происшествиями и событиями.
Только иногда ночью даже сейчас, особенно если сильно переутомился накануне, я просыпаюсь от лающего крика комбата:
– Неужели Советский солдат может думать об отдыхе? Советский солдат об отдыхе никогда не думает!
Боевой листок – это не газета какой-нибудь партии, и нечего в нем голых баб рисовать!
Боевой листок должен быть боевым листком, на то он и боевой листок!
5. Многое знание – многое печали
Вы всегда должны помнить: всё, что бы вы ни делали, вы делаете неправильно.
По команде «отбой» наступает темное время суток.
Дозорная машина высылается вперед на расстояние зрительной памяти.
Здесь как на войне – убили командира, взял автомат другого.
Живете как свиньи в берлоге.
- Из глубины души моей - Валерий Рогожин - Русская современная проза
- Плохой хороший день (сборник) - Джулия Тот - Русская современная проза
- Танжер - Фарид Нагим - Русская современная проза
- Я – директор. Конец империи - Юрий Прокопенко - Русская современная проза
- Парижские вечера (сборник) - Бахтияр Сакупов - Русская современная проза
- Промоутер - Виталий Новиков - Русская современная проза
- Отец мой шахтер (сборник) - Валерий Залотуха - Русская современная проза
- Шпилевое братство - Дмитрий Федоров - Русская современная проза
- Под Большой Медведицей - Павел Кренев - Русская современная проза
- Друзьям. Невыдуманные рассказки - Константин Крюгер - Русская современная проза